Творчество




Творчество

 

Творчество человека - продолжение миротворения, важнейшая форма реализации его божественных сил. Человек-творец есть продолжатель и соучастник Божьего творчества. Как писал Н. А. Бердяев, если есть «Троица» Рублева, значит есть Бог. С возникновением человека начинается новый этап эволюции - творческое участие творения в мировом деле Творца, именуемое историей, культурой, искусством, восхождением духа.

 

Как и мистика, творчество есть глубина и вершина духовной жизни, соединительное звено между небом и землей, способ прикосновения к божественной тайне. Можно говорить о делегировании человеку части творческой силы Бога - не потому ли столь часто решаемые человеком задачи превосходят его персональные творческие способности? Не потому ли о человеке иногда говорят как о «лирическом» творении Бога, в котором Бог хочет «высказать» Себя? Согласно апостолу Павлу, тений, одаренный творческой свободой, реализующий Бога в себе, всецело обращен к высшему промыслу, к небу, к Творцу. Он, так сказать, соучастник божественного процесса, творящий в «восьмой день».

 

Блаженному Автустину принадлежит идея творчества как богоприсутствия: в последней глубине единственная положительная творческая сила есть Бог, и человек, лишенный связи с небом - совершенно бессилен. Фома Аквинский несколько изменил это соотношение, сделав его более естественным, двуединым: «Мы должны молиться, как если бы всё зависело от Бога; мы должны действовать, как если бы всё зависело от нас самих». Творчество - процесс целостный, в нем проявляется человеческое двуединство: человек - необходимое и достаточное условие для реализации, проявления, «материализации» Божественной мощи. Творчество есть прорыв богосродного и богослитного слоя человеческой души, демонстрация присутствия Творца в твари - чего-то безусловного, абсолютного, вечного, надмирного, наделяющего продукты этого творчества всеми перечисленными качествами.

 

Творя, самовыражаясь, художник меньше всего думает о самом себе - ему дано выразить не просто свои душевные переживания, но некое глубинное сокровище, нечто, присутствующее в глубине его души. Плоды творчества появляются из «вдохновения» - могучей, таинственной и невыразимой силы, понуждающей художника творить вопреки всему, «несмотря ни на что». Можно говорить об этом вдохновении как о благодати, данной творцу, как о присутствии Бога в человеке.

 

Божественный, творческий ум является причиной существования мира, а человек - «мост изобилия», соединяющий творение и Бога. Творчество человека - продолжение Божественного. Если есть область, где исключительная роль творческой индивидуальности наиболее бесспорна и очевидна, писал С. Булгаков, то это та, где действует вдохновение, неведомым, поистине магическим путем озаряющее человека.

Олдос Хаксли как-то сказал, что западная религия пытается «познать» Бога, тогда как адепты восточной сами пытаются «быть» Богом. В Индии никогда не побьют камнями сказавшего «Я - Бог», а скорее всего поверят ему. Индийские аватары - это боги во плоти, вызывающие всеобщее почитание и поклонение. Ибо кто не стал Богом, не может почитать, прославлять Творца, тем более Его познать. Потому-то величайшее счастье - носить Бога в себе.

 

Я так же велик, как Бог, Он так же мал, как и я. Не могу я быть ниже Его, Он не может быть выше меня.

 

Даже причуды самозванных богов, нелепость этих причуд рассматриваются не как признак юродивости, но как способ разбудить конформистские, «машинные» умы окружающих, разрушить их механическое реагирование.

 

Само искусство является мощным стимулятором и возбудителем мистических переживаний: не только великие поэты, художники или музыканты творят в экстазе, но заряд их произведений столь велик, что на протяжении веков и тысячелетий порождает ответные эмоции у читателей, зрителей и слушателей, позволяя им испытать чувство слияния с источником этих творений. Монументальные соборы Европы, мусульманские мечети, Тадж-Махал, другие индуистские, буддийские, исламские и бахаистские храмы, потрясающие верующих своей божественной красотой, - не просто свидетельства человеческой гениальности, но источники таких переживаний. Иными словами, искусство возникает в результате «встреч с Богом» и само ведет к «новым встречам».

 

Главная тайна и сокровенное таинство творчества - Бог в человеке, отгадка Божьей идеи в себе, экстатическое подвижничество во имя реализации этой идеи. Таким был Иисус Христос, таков подлинный род Христов - армада подвижников и творцов всех времен и народов. Высшая антропология является христологией, ибо в творческом начале человека проявляются те же свойства, что и в подвижничестве величайшего из божественных посланцев.

 

Духовидению Данте, его «Божественной Комедии» предшествовал огромный опыт основателей религии, позволивший им пережить не только чудо «предстояния» перед Богом, но важнейшие культуротворческие чувства, определившие эволюцию этики, эстетики, мистики и религии.

 

Увы, в мире слишком мало личностей, претерпевших мутацию сознания, вышедших на верхние уровни существования, достигших мистического просветления, - именно эти немногие ведут за собой человечество, изменяют его сознание, творят духовную культуру. Как показывает исторический опыт, только эти немногие способны пробудить человеческую расу к истине. Естественно, здесь речь идет не о законах природы или причинности, а о высших уровнях сознания, на которые мистики ориентируют человечество, изначально вожделеющее к материи.

 

Творчество всегда направлено к тому, что выше человека. Это не обязательно спасение души, искупление греха или дума о Боге, но это всегда проявление высшей, божественной жизни духа, реализация божественной потенции, соучастие в миротворении и миропознании.

 

Творчество - это соучастие в творении мира и ощущение присутствия Бога в художнике. Согласно религии, которую я исповедую, Бог является в мир через каждого из нас, и все различия между людьми определяются мерой богоприсутствия и глубиной богореализации. Но если Бог в нас, то мы владеем и частицей его Слова, то есть способностью творить Мир-Текст, который открывает иные миры.

 

Джордж Рассел в «Свече видения» очень точно выразил собственные визионерские переживания, или, как он говорил, «отражения личности»: «В душе возникают окна, через которые можно увидеть образы, сотворенные не человеческим, но Божественным воображением». Я уверен в том, что великие творения человека возникают именно в таких пограничных состояниях сознания, когда художник вдруг ощущает себя послушным орудием в руках Божественной Силы, становится устами Бога, и это чувство задокументировано всеми гениальными творцами.

 

Озарение, нисходящее на величайших учителей человечества - Будду, Моисея, Христа - является приоритетным условием возникновения духовных движений, охватывающих затем большую часть человечества. Без просветления харизматических пророков не было бы великих религий - буддизма, иудаизма, христианства, ислама. Озарение - необходимое условие любого духовного прорыва, в том числе научного или художественного: истина, в которую поверят миллионы, сначала вспыхивает в сознании одного и лишь со временем покоряет мир. Харизмы Единственного хватает на всех!

 

Сказанное полностью относится к великим художникам и поэтам. Озарение является, в сущности, декларацией необходимости инсайта для тех преобразователей мира, которые затем поведут за собой человечество или значительную его часть на протяжении сотен и тысяч лет. Просветление, озарение, экстаз - состояния, которое пережили не только великие пророки и творцы религий. Без этого невозможно появление божественной поэзии, музыки, величайших книг, написанных людьми - от «Града» и «Исповеди» Блаженного Августина до Книги Мормона.

 

При всей невыразимости мистического опыта, практически все вершинные произведения человеческого гения буквально пронизаны символами «иного» - Данте, Донн, Гонгора, Блейк, Гёте... Сим- волы - мосты между реальным миром и миром идей, между плотью и духом, между жизнью и смертью. Они во многом сродны с эйдосами Платона. Символы - это язык, на котором Бог говорит с человеком.

 

Цель искусства - создание символов, облегчающих проникновение в глубины человеческие, в донные срезы существования, в недра бессознательного, где, собственно, происходит все самое главное в жизни человека. Художник - спелеолог человеческих пещер, в которых изредка встречается с Богом.

 

Гений располагает эйдосы-символы в новом порядке, делает платоновское «припоминание» неистощимым источником творчества, считая Мировую Память и коллективное бессознательное своей собственностью. Коллективное бессознательное - открытость человеческого сознания трансцендентным ценностям и переживания. Живое присутствие всего существующего в собственном сознании, активное воображение, дар второго зрения, способность видеть невидимое - всё это неотъемлемые качества гениальности.

 

Сказанное в полной мере относится и к науке. «Открытие в науке, - писал А. Эйнштейн, - совершается отнюдь не логическим путем; в логическую форму оно облекается лишь впоследствии, в ходе изложения. Открытие, даже самое маленькое, - всегда озарение. Результат приходит извне и так неожиданно, как если бы кто-то подсказал его». Кстати, категория «непостижимого» играла большую роль в творчестве самого Эйнштейна, и хотя он никогда не писал о своем опыте расширения сознания, некоторые его идеи действительно являются озарениями, возникшими в холотропных состояниях.

 

Величайшие произведения, за редкими исключениями, создаются людьми, испытавшими визионерские переживания, или содержат в себе сверхъестественную силу, воздействующую на сознание людей через сотни и тысячи лет после их создания. Восхищение, которое рождается в нас от поэзии Данте, полотна Рублева или Джоконда Леонардо да Винчи мистичны по своей природе: сама по себе красота не может нести в себе такой заряд энергии, который поистине неисчерпаем. Ибо искусство, мастерство - божественный дар, питаемый глубочайшими переживаниями, которые сохраняются вечно.

 

Мистические феномены сродни символическим образам искусства, галлюцинациям музыкантов и поэтов, способам передачи поверхностному сознанию глубинных движений мировой души. Они являются визионерскими переживаниями, возникающими на самых высоких уровнях сознания. Как художественное полотно рождается не столько движением кисти, сколько сокровенным взаимодействием творящего гения с внутренней красотой истины, так мистическое видение - Небесной Афродиты у Плотина, Вечной Мудрости у Сузо, образа Христа у святой Терезы, персонажей пророческих книг у Блейка - связано со способностями высшего сознания соприкасаться с Божественной Мудростью, Космическим Разумом или Всепорождающей Пустотой. «В артистических натурах состояние мечтательности легко проявляется посредством видений: мысль как бы воплощается в образную, звуковую или ритмическую структуру».

 

Автоматическое письмо, с помощью которого Иоанн Богослов творил Апокалипсис или Екатерина Сиенская экстатический «Диалог» (кстати, также надиктованный ею писарям), ничем не отличается от творческих методов поэтов и музыкантов пушкинского и моцартовского типа, изливающих божественное слово или божественные звуки. Мышление, чувства и желания человека - это его связи с Космическим Разумом, отражением которого являются наши мысли и интуиции. Р. Штейнер называл это Мировым круговоротом духа, нашей обращенностью к Богу.

 

Согласно антропософии, человек является носителем сокровенных духовных сил, причем «всё тело человека построено так, что в органе духа, в мозгу, оно находит свой венец». Понять строение человеческого мозга можно лишь в связи с его функцией - быть орудием высшего духа. Физическое тело временно, дух же вечен, принадлежит «иному», сверхчувственному миру и подчиняется закону метемпсихоза. В человеке он проявляется с помощью физических механизмов мозга. Человеческая природа, по Штейнеру, имеет чувственную и сверхчувственную стороны, и цель его медитативной практики и сосредоточения - узреть в себе высшее существо, способное войти в контакт с мировым Целым. В этом и заключается творчество.

 

Бессловесность творческого акта состоит в способности достигать единения с Высшим, а не рассуждать о нем. Главная отличительная черта творца - быть, а не знать: быть в мистическом состоянии, а не разглагольствовать о нем. Мистик, свидетельствует великий мистический поэт Сан Хуан де ла Крус, вступает в контакт с Божественным и таким образом чувствует и ощущает Самого Бога. Выражение этих чувств и ощущений вторично по отношению с ними самими.

 

У. Б. Йитса считал, что границы человеческой памяти подвижны и что наши воспоминания - часть одной Великой Памяти, памяти самой Природы. Как уже отмечалось, Великое Сознание и Великая Память могут быть выявлены через символы.

 

Великая Память - это и хранилище платоновского анемнезиса, божественных истоков души, и путь в иные миры, и «связь времен» и - одновременно - источник юнговских архетипов, унаследованных «идей», архаических образов коллективной человеческой памяти, совокупного бессознательного. К. Г. Юнг тоже считал, что архетипы - символы мифа, повторяющиеся образы, художник же - выразитель «архаического бессознательного», становящийся гениальным именно в моменты откровений. Архетипы Юнга и Великая Память Йитса - «образы Божия внутри нас», знаки культуры, то, что делает искусство содержательным, а художника - сверхчутким к голосу бытия. На архетипах и Великой Памяти зиждется власть великих художников над чувствами и умами людей. Благодаря большой глубине залегания коллективное бессознательное мало подвержено влиянию среды и времени, то есть вневременно и общечеловечно. Оно самое основательное в человеке, почти инстинкт, но инстинкт очеловеченный, одухотворенный.

 

Уильям Блейк проложил у. Б. Йитсу путь к символу как знаку сокровенного: «Аллегория, обращенная к интеллектуальным силам и в то же время скрытая от понимания, - вот мое определение самой возвышенной поэзии».

 

«Здесь, как и там, поэзия - магическое творчество под диктовку демона; здесь, как и там, за явным значением слов слух улавливает изначальный орфический звук, прорывающийся из иных сфер; здесь, как и там, чуждая жизни, неведающая рука творит собственное, новое небо над сияющими звездами, молниями духа объятым хаосом и рождает собственный миф. Поэзия и рисунок Блейка в сумерках души становится пифической вестью: как жрица, опьяненная необычайными видениями над вещими парами дельфийского ущелья, судорожно бормочет слова глубин, так созидающий демон выбрасывает из погасшего кратера огненную лаву и сверкающие камни».

 

У Блейка Йитс заимствовал концепцию «божественного искусства воображения» - поэтический принцип, согласно которому искатели сокровенного должны развивать свое воображение до сверхчувственного предела. Как и для Лоса поэзии, воображение, интуиция были для него главными инструментами поэтического познания, направляемыми самим Богом: «Бог становится таким, как мы, чтобы мы могли стать такими, как Он».

 

Я ныне уверен, писал Йитс, выражая свою эстетическую программу, что воображение владеет некоторыми способами выявления истины, которых рассудок начисто лишен. Для Йитса, как и для Блейка, поэтический гений обладает пророческим даром, наделен особой интуитивной чувствительностью, способностью проникать в сущность явлений жизни. Поэт, постигающий бесконечное, постигает Бога. Исаия у Блейка говорит: «Я не вижу Бога и не слышу Его, ибо мое физическое восприятие ограничено, но мой дух постигает бесконечное во всем».

 

Творческие озарения и экстазы присущи особым состояниям сознания, мистическим переживаниям - свидетельствам посещения Бога, того, что душа «пребывала в Боге и Бог в ней» (святая Тереза). Сам Иисус говорил книжникам: «Мое учение - не Мое, но Пославшего Меня», и - ученикам: «А слово Мое, которое вы слышите, - не Мое, но пославшего Меня Отца» и «Но Я не один, потому что Отец со Мною». Сын Благословения свидетельствует о своей истине: «Я услышал ее от Бога». Личный опыт - вот единственное достоверное свидетельство «единения» с Высшим, и его отсутствие доказывает только то, что сознание творца еще не подготовлено к экстазу, этому радостному ликованию, опьянению Бесконечным. Даже незадолго до казни Иисус дистанцируется от Бога: «Он (Отец) - Дух Истины, Он введет вас (учеников Иисуса после его смерти) во всю истину» и «Молю, чтобы все едино были, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, чтобы и они (ученики) в нас были. Чтобы веровал мир, что Ты послал Меня».

 

Почти все великие поэты часто считают собственное творчество разновидностью автоматического письма - записями, которые они бессознательно делают по наитию свыше. Вот как об этом сказано в современной энциклопедии мистики: «Издревле существовало представление о боговдохновенности поэта, его посредничестве между миром божественным и человеческим. Платон в «Федре» говорит о некоем безумии, насылаемом Музами; оно «охватывает нежную и непорочную душу, пробуждает ее, заставляет выражать вакхический восторг в песнопениях и других видах творчества и, украшая несчетное множество деяний предков, воспитывает потомков. Кто же без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря одному лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых».

 

А. Мюссе пишет о поэтическом творчестве, что оно не труд, но вслушивание, «словно бы кто-то неведомый нашептывает слова вам на ухо». У мистиков эта идея спонтанности и неуправляемости процессом творчества выражена еще ярче. Екатерина Сиенская диктовала свои «Диалоги» в состоянии экстатического транса. Тереза де Хесус уподобила свои труды болтовне попугая, что повторяет слова за хозяином, не понимая их смысла.

 

Известно, что Якоб Бёме в своем литературном творчестве был беспомощным инструментом в руках силы, которая выходила далеко за пределы поверхностного сознания. Сам он признавался, что его первая книга («Аврора») была написана после великого озарения, которое он пережил в 1610 году. Эта книга не была сознательно задуманным трактатом, а представляла собой пример вдохновенного произведения, написанного в духе автоматического письма. Бёме говорил, что решение писать пришло к нему свыше: «Мастерство не помогало писать эти строки. У меня не было времени, чтобы обдуманно расположить их в порядке, который облегчил бы их понимание. Всё было сделано по велению Духа... Пылающий огонь часто мчится с огромной скоростью, и рука и перо должны следовать за ним по пятам, ибо он приходит и уходит подобно порыву дождя».

 

Мадам Гийон часто ощущала внезапное побуждение взяться за перо, противиться которому было невозможно. Слова и фразы, идеи и аргументы так и рвались из нее; одно из самых длинных ее сочинений было написано за полтора дня. «Я писала и видела, что пишу о вещах, которых не видела никогда; в откровении мне был дарован свет и понимание того, какая сокровищница знания и разумения, о которой я и не подозревала, заключена во мне». То же можно сказать о Елене Блаватской, отрицавшей авторство своих книг, надиктованных ей свыше. Нельзя снова не вспомнить о Блейке, объявившем, что поэмы «Мильтон» и «Иерусалим» написаны им «непосредственно под диктовку... без всякого обдуманного намерения и даже против воли», а перед смертью - что творения его созданы его "небесными друзьями"».

 

Все большие художники, потрясаясь собственными откровениями, признавались себе и публике в том, что они только «голоса», что «через меня хочет быть», что «...было в сердце моем, как бы горящий огонь, и я истомился, удерживая его, и - не мог...», что «...не знаю сам, что буду петь, но только песня зреет», что «полным тайны, загадочным, мистическим образом возникает из "художника" творение»: «тетрадь подставлена - струись!».

 

«Ходил я к поэтам и спрашивал у них, что именно они хотели сказать. И чуть ли не все присутствующие могли бы объяснить это лучше, чем они сами. Не мудростью могут они творить то, что они творят, а какою-то прирожденной способностью и в исступлении, подобно гадателям и прорицателям».

 

Очень ярко феномен «уст небес» выражен у Н. В. Гоголя. К собственному творчеству он относился как к раскрытию тайны, ему заповеданной: «Я ждал ответов, которые будут прямо от Бога». Он жил в ожидании музы и в непрерывном страхе утраты божественной творческой силы. О роли вдохновения писали многие тении, но у Гоголя есть молитва о даре озарения, который ниспошлет ему Всевышний: «Молю тебя, жизнь души моей, мой Гений! О, не скрывай от меня! Пободрствуй надо мной в эту минуту и не отходи от меня...

 

Я на коленях. Я у ног твоих! О, не разлучайся со мною! Живи на земле со мною хоть два часа каждый день, как прекрасный брат мой! Я совершу. Жизнь кипит во мне. Труды мои будут вдохновенны. Над НИМИ будет веять недоступное земле божество!». В одном из писем Гоголя я обнаружил душераз-дирающее признание: «Бог недаром отнял у меня на время силу и способность производить произведения искусства, чтобы я не стал произвольно выдумывать от себя...». Гоголь был абсолютно уверен в том, что всю жизнь находился под особым божественным покровительством: «Бог имеет обо мне особенное свое попечение»; «Чувствую, что не земная воля направляет путь мой»; «Кто-то незримый пишет передо мною могущественным пером», а когда Бог отвернулся от него...

 

Наряду с художественным вдохновением и автоматическим письмом, божественные силы человека иногда принимают совершенно неожиданные формы, такие, скажем, как «подсоединение» некоторых художников к мировой сокровищнице творчества и человеческих знаний, как возникновение таких феноменов как ксеноглассия, кармическая память, яркие переживания различных событий и периодов истории, целительство, выход из настоящего времени, провидение.

 

По мнению С. Грофа, многие люди обладают уникальной способностью подключаться к источникам информации, находящимся далеко за пределами того, что, как общепризнанно, доступно человеку. Люди, пережившие подобный переход из внутреннего и индивидуального к внешнему и целостному, сравнивали его с графикой голландского художника Морица Эшера или рассуждали о «многомерной ленте Мёбиуса в переживании». Судя по всему, такой феномен «подсоединения» к Космическому Сознанию подтверждает базовый догмат некоторых эзотерических учений, таких как тантра, каббала или герметическая традиция, согласно которым каждый из нас является микрокосмом, чудесным образом содержащим в себе всю Вселенную. В мистических текстах это выражалось такими формулами, как «что вверху, то и внизу» или «что снаружи, то и внутри».

 

Ярким примером указанного «подсоединения» является указанный феномен ксеноглассии, спонтанного знания языков без их специального изучения. Кстати, впервые этот феномен описан в Библии. В «Деяниях святых Апостолов», 2, 3-4, повествуется о чудесном событии, произошедшем в день Пятидесятницы 33 г. н. э., вскоре после смерти и воскресения Иисуса. В этот день Бог излил Святой Дух на 120 христиан, собравшихся в Иерусалиме. Вот дословное описание финала указанного события: «И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать».

 

Особняком стоит явление «подключения» одних людей к гениальности других. Вживание в другую личность иногда принимает потрясающие формы. Например, бразильский психолог и медиум Л. А. Гаспаретто в состоянии легкого транса способен писать картины в стиле художников разных стран мира с совершенно немыслимой скоростью и даже двумя руками одновременно. Установив «канал связи» с умершим мастером, он может создать до 25 полотен в час, писать в абсолютной темноте, ногой под столом и т. д., соблюдая при этом все тонкости цвета, стиля, композиции и формы покойных мастеров.



Еще материал по данной теме


Классические гадальные руны

В комплекте к набору вы найдёте полное толкование рун, а также различные способы раскладов этих уникальных знаков. 

Гадальные карты Таро

К набору прилагается инструкция, благодаря которой даже начинающий таролог без проблем разберётся в хитросплетениях судьбы.

← все статьи