Счастье и окружающий мир




Счастье и окружающий мир

 

Кто может рассказать о счастье?

Только тот,  кто сам его создает, и

только тот, кто сам его разрушает.

А. Жид

 

Рассмотрев составляющие счастливой жизни, перейдем к описанию самого счастья. Имеется в виду, согласно принятой дефиниции, положительный баланс жизни, которая сопровождается постоянным и полным удовлетворением» Но это - трудная задача, ибо жизнь человека, как счастливая, так и несчастливая, слишком сложна, чтобы ее можно было описать.

 

Более того: она слишком разнородна, одна жизнь не похожа на другую. Всякое описание было бы лишь приблизительным. Оно не напоминало бы описания растения ботаником; такое описание относится к множеству экземпляров, Описание какой-либо счастливой жизни не дает гарантии, что другие счастливые жизни будут похожи на нее. Если вообще можно описать счастливую жизнь, то только данную, конкретную жизнь, а не счастливую жизнь вообще.

 

Описание чего-то столь индивидуального и сложного, как счастье,- скорее дело писателя, а не ученого. Но и писатели описывают его неохотно. Они щедро изображают перипетии, ведущие к счастью, но, дойдя до него, чаще всего обрывают рассказ. Несчастье для них - тема более привлекательная. Лев Толстой писал в романе «Анна Каренина», что «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И если писатель и ученый отказываются описывать счастье, то руководствуются при этом прямо противоположными соображениями: для писателя счастье одного человека кажется похожим на счастье другого, для ученого они совсем не похожи.

 

В содержание счастливой жизни, как и несчастливой, входят разнообразные события, происходящие в мире. Но в каждой конкретной жизни отражается иной фрагмент мира. И важнее всего то, чего больше в этом фрагменте - добра или зла.

 

1. Для того чтобы человек был счастлив, нужно, чтобы он был доволен своей жизнью, а для того чтобы он был доволен своей жизнью» нужно, чтобы он так или иначе был доволен окружающим миром. Ведь не бывает жизни изолированной; жизнь человека содержит не только те события, которые происходят с ним самим, но и те, которые происходят в окружающем его мире. Другое дело, что лишь небольшая часть событий, происходящих в мире, входит в содержание жизни отдельного человека, а из них далеко не все влияют на его счастье.

 

На счастье влияют не только отдельные события, происходящие в мире, влияет также общая структура мира или по меньшей мере образ этой структуры, который создал себе человек. У каждого человека есть какой-то образ мира, и от этого образа мира зависит восприятие собственной жизни. Удовлетворение жизнью и удовлетворенность миром чаще всего связаны между собой, ибо человек создает образ мира по аналогии с собственной жизнью, а в соответствий с образом окружающего мира интерпретирует собственную жизнь.

 

Поэтому удовлетворение жизнью состоит из двух элементов: личного и внеличного. И соотношение между ними может быть различным. В жизни некоторых людей все, что составляет личные факторы - здоровье, характер, способности, - действует безупречно и могло бы способствовать только счастью, однако его нет, так как события, происходящие во внешнем мире (например, несчастья их родины, смерть близких), проникают в их жизнь и делают их несчастными. Или даже их не затрагивают эти несчастья, но мир в целом кажется лишенным смысла, цели, ценности.

 

Но, с другой стороны, есть и такие люди, у которых поводы для несчастья существуют в них самих, в их собственной жизни. Их личные условия плохи, им недостает здоровья, способностей, они не могут добиться чего-то, чего-то достичь, не имеют ни положения в обществе, ни признания; их жизнь тем более кажется им плохой, что они видят вокруг себя и хорошую жизнь, что можно быть счастливым, что другие люди здоровы, способны, ценимы обществом. Возможно, считая так, они ошибаются; это очень распространенное заблуждение - считать, что условия других людей лучше наших, что счастье там, где нас нет. Но ошибочное суждение о мире также может быть причиной недовольства, как и суждение правильное.

 

Во всяком случае, существуют две различные формы недовольства жизнью: недовольство только своей жизнью и недовольство также и миром. Причем недовольство своей жизнью кажется более мучительным, когда сосуществует с положительной оценкой окружающего мира и убеждением, что все-таки можно обрести довольство миром и что другие его действительно обрели.

 

2. Человек склонен ожидать счастье от окружающего мира; он считает, что будет счастлив, если повезет с хорошими внешними условиями. В то же время жизненный опыт обычно учит его, что эти внешние условия не так важны, что они являются дополнительным фактором, а не решающим, как сформулировал Аристотель. И Эпикур выразил ту же самую мысль, говоря, что «счастье не есть дар богов», человек должен сам о нем позаботиться. В новое время это положение еще более подчеркивалось, а в XVIII в. оно уже вошло в курс школьной философии. «Каждый кузнец своего счастья»,- гласит народная мудрость. Эту поговорку употребляли римляне, ее цитирует Саллюстий в I в. до н.э.: «Appius ait fabrum esse suae quemque fortunae». От римлян ее переняли почти все европейские народы.

 

Эта постоянно повторяемая сентенция, без сомнения, правильна. Но в ней содержится только половина правды. Счастье зависит от нас. Но и не только от нас. Мы сами творим его, но творим не из самих себя. Существуют две разные проблемы. Одна из них - зависит ли счастье больше от внешних условий или от нас самих, от нашей жизненной позиции? А другая проблема - какой должна быть наша жизненная позиция, чтобы обеспечить нам счастье? Когда мы замыкаемся в себе или когда обращены к окружающему миру и принимаем все происходящее в нем близко к сердцу? Можно утверждать, что скорее эта, вторая позиция ведет нас к счастью. Мы должны иметь что-то (важное или даже не очень), что дает нам счастье, без чего мы его не получим, так же как не высечем огня, если не обо что ударить кремнем. Если человек привязан к чему-то, чем-то занят, у него больше данных для счастья, чем у того, кто занят только собой. «Счастлив тот, кто целиком отдается какому-то делу, кого захватывают реальные заботы, события, цвета, оттенки, проблемы, а не тот, кто всегда видит самого себя...». Подобную мысль выразил в свое время Б. Рассел, считавший, что ничто так не надоедает, как быть замкнутым в самом себе, и ничто не дает столько радости, как обращение внимания и энергии вовне. А еще ранее Т. Браун писал: «Чтобы добиться истинного счастья, мы должны путешествовать в очень далекие страны, и особенно подальше от самих себя».

 

Такова двойственная природа счастья: оно является внутренним состоянием, но нуждается в помощи извне: мы носим его в себе, но имеем не только благодаря себе. Сам по себе внешний мир не дает счастья, не поможет даже самая благосклонная судьба, если мы не имеем соответствующей внутренней основы. Но эта внутренняя основа должна быть обращена к внешнему миру, он должен заполнить нашу жизнь, иначе она будет убогой и нудной. Эту двойственную природу счастья видел Паскаль: «Стоики говорят: «Уйдите в себя, и обретете покой». И это заблуждение.

 

Другие говорят: «Не замыкайтесь в себе, ищите счастье в развлечениях». И это заблуждение: людей настигают недуги.

 

Счастье не вне нас и не внутри нас...»

 

3. Из всего внешнего мира самое несомненное участие в счастье человека принимают люди. Для счастья, говорил Гольбах, «более всего нужен человеку человек». Это участие многообразно: оно может быть как активным, так и пассивным. Прежде всего это участие близких людей: ребенку для счастья необходима мать, а матери - ребенок. Но не только самые близкие люди принимают участие в счастье: учителю для счастья нужны ученики, писателю - читателя, честолюбивому человеку - люди, которые его любят и возвышают. Некоторым для счастья необходимо даже, чтобы другие им завидовали, Монтень писал, что удовольствие лишается для него вкуса, если о нем никто ее знает.

 

Это - активное участие других людей в счастье, но и пассивное не менее существенно. Мать нужна детям для счастья не только потому, что она их любит, но и потому, что они любят ее, заботятся и думают о ней. Об этом писали еще древние: «Jucundissimum est enim in rebus humanis amari, sedetiam amare». А в XVII в, Ларошфуко в «Максимах» выразил эту мысль следующим образом: «Счастье любви заключается в том, чтобы любить; люди счастливее, когда сами испытывают страсть, чем когда ее внушают».

 

Можно быть причиной чьего-либо счастья, даже не сознавая этого. Великие люди часто не всегда знают, какую роль они играют в жизни простых людей, Но и, наоборот, простые люди, неизвестные порой по имени, нужны великим, как солдаты генералам и слушатели ораторам.

 

Участие одного человека в счастье другого бывает различного рода: он сам совершает какие-то поступки и является объектом чужих поступков; он сам делает что-то для счастливого, и тот что-то делает для него. Он может влиять не только своими поступками, но уже своими качествами, например тем, что он добр или красив. А иногда даже самим своим существованием: ребенок - счастье для матери и до того еще, как раскрылись его качества. На счастье человека оказывают влияние не только отдельные люди, но и целые группы людей, ячейки общества. Трудно быть счастливым человеку в стране, в среде, классе, обществе, в атмосфере, которые ему враждебны. А также в стране, обществе, классе, которые несчастны. Нет счастья в доме, когда его нет в стране. Влияние общества и его устройства на счастье людей ничуть не меньше, чем влияние отдельных людей, но оно меньше осознается. Люди лучше помнят то, чем они обязаны хорошей матери или жене, чем то, чем они обязаны хорошему общественному устройству, благодаря которому они жили в безопасности. Плохие общественные условия воздействуют на сознание сильнее, чем хорошие. Вообще люди задумываются о хорошем общественном устройстве, в котором живут, так же мало, как о хорошем воздухе, которым они дышат.

 

Не только люди участвуют в счастье человека, оно в какой-то степени зависит и от вещей. И в, первую очередь от вещей, созданных руками людей, таких, как книги и произведения искусства. Их участие также бывает как активным, так и пассивным, они служат причиной человеческого счастья не только благодаря тому, что их читают или видят» но также потому, что их пашут или рисуют. Это не только исключительно ценные вещи, но и те, к которым человек привыкает и привязывается.

 

Люди и вещи служат для одних причиной счастья, для других причиной несчастья. Часто это одни и те же люди и одни и те же вещи. Те же самые зрители, бывшие для одного артиста источником успеха и радости, являются источником разочарования для другого. Поэтому нет ничего удивительного в том, что одни стремятся умножать свои контакты с миром, а другие, более осторожные или менее доверчивые, ограничивают эти контакты, ибо каждый такой контакт может быть источником страдания.

 

Если что-то необходимо человеку для счастья, то он зависит от этого в своей жизни. А чем больше он зависит, тем меньше, как говорят некоторые, он счастлив. Для счастья нужна свобода, а всякая зависимость уменьшает свободу, следовательно, возникает противоречие: все, что способствует увеличению счастья, одновременно его уменьшает. Отсюда недоверие ко всему, что может быть причиной счастья а, следовательно, и провозглашенный еще киниками и стоиками идеал независимости, освобождения от условностей внешнего мира, ибо не свободен человек, нуждающийся в чем-то внешнем.

 

Действительно, мы в плену у многих вещей, в которых нуждаемся, к которым привыкли, которыми владеем. Во отчасти эта зависимость неизбежна, отчасти безвредна для счастья. Невозможно освободиться от всего в жизни, от всего отказаться, так как жизнь стала бы пустой. Обобщение здесь ошибочно: если некоторые зависимости тягостны, это не значит, что все они таковы. Обычный человек не станет слушать стоиков. Да и философы найдут основания для прямо противоположных, рекомендаций. Разве убеждение, что мы принадлежим самим себе, приносит нам счастье? - спрашивал Дж. Ньюмен. Может быть, так. думают люди очень молодые и стоящие на удачи. Они полагают, что великое дело - делать все по-своему, ни от кого не зависеть, жить без постоянной оглядки, без непрерывного согласования своих действий с чужой волей. Но со временем эти люди - как и все другие - поймут, что независимость - не для человека, что это состояние не соответствует его природе, что такая свобода «обрадует» на минуту, но не доведет до хорошего конца.

 

4. Обычно счастье одних людей влияет на счастье других. Некоторые люди являются причиной счастья для других уже потому, что сами счастливы. Существует - в определенных границах - солидарность между счастьем людей, и притом двойная.

 

А. Солидарность, взаимозависимость чувств разных людей проявляется уже в мелочах, в маленьких удовольствиях. Приятно доставлять удовольствие другому. Взрослые, желая доставить детям удовольствие своими подарками к Новому году, сами при этом получают удовольствие, и даже двойное: первый раз, когда они обдумывают подарки, второй, когда их дарят (приятно видеть, как кто-то радуется, и приятно также заранее это себе представлять). Солидарность в счастье возникает не только между человеком и человеком, но и между личностью и группой, общественным классом. Благополучие группы, класса влияет на благополучие принадлежащих к ним людей. Люди тоже, одни больше, другие меньше, сознательно заботятся о благополучии своей группы, класса.

 

Другое дело, что бывает и наоборот: люди радуются, думая о том, как причинить вред другим, и радуются потом, когда этот вред действительно причинен. Так бывает не только на войне, но везде, где существуют антагонизмы, соперничество, недоброжелательность. Здесь между людьми возникает обратная связь: недовольство одного вызывает удовольствие другого.

 

Б. Но связь между счастьем людей выступает не только в таких случаях. Не нужно буквально способствовать счастью другого человека. Сам вид чужого счастья может радовать. Ведь счастье создает вокруг себя атмосферу счастья: наделяет им одних от других. Среди счастливых легче самому быть счастливым, как писал когда-то А. Франс. Счастье заразительно, когда люди живут вместе, считал Стендаль. Конечно, не всякое счастье радует других и не каждому оно передается: к счастью посторонних людей легко сохранить безразличие, а счастье противника может даже раздражать.

 

Счастье других людей просто необходимо для счастья человека, а именно счастье его близких. Неверно, что каждый якобы заботится исключительно о собственном счастье. Иногда человек заботится о чужом счастье из-за простой симпатии. А также потому, что это необходимо для его собственного счастья, так как несчастье создало бы мрачную атмосферу и передалось бы ему самому. Чужое несчастье близко принимают и стараются ему противодействовать также из чувства солидарности, понимая, что такие несчастья могли бы случиться и с ними. Конечно, счастье других, даже если оно нужно человеку, не бывает, в общем, нужным в такой степени, как свое, и тем меньше в нем нуждаются, чем более далеких людей оно касается.

 

5. Покровительство счастливым - также обычное явление: человек поддерживает счастливых иногда уже за одно то, что они счастливы. А поэтому счастье есть не только само по себе добро, но влечет за собой дополнительные выгоды, несчастье же - не только зло, но влечет за собой дополнительные потери. И здесь сохраняется в силе принцип, что тому, кто уже имеет, еще прибавится. Человек может не любить счастливых из зависти к ним, но остерегается несчастливых, поскольку боится их; такое отношение складывается, в конечном счете, в пользу счастливых.

 

Забавная история гласит, что к Талейрану, когда он был министром иностранных дел, обратился молодой человек с просьбой о месте на дипломатической службе. Свободное место было, молодой человек имел рекомендации и сам производил наилучшее впечатление, так что министр сразу дал ему назначение. Молодой человек решил выразить свою благодарность. «Это место, - сказал он, - для меня тем более важно, что до сих пор мне постоянно не везло, я был несчастливым». «В таком случае, - ответил министр, - прошу прощения, у меня нет мест для несчастливых».

 

Основой такого отрицательного отношения к несчастливым и положительного отношения к счастливым является, между прочим, вера в «серийность» счастья и несчастья (если раньше был несчастным, то будет им и потом) и в возможность передачи счастья и несчастья (счастливый приносит счастье, несчастливый - несчастье). Поэтому люди избегают несчастливых или по меньшей мере не хотят связывать с ними свои дела. Одну из глав своего романа «Обиходный оракул, или Искусство быть благоразумным» Б. Грасиан назвал: «Следует знать счастливых для того, чтобы ими пользоваться, и несчастливых для того, чтобы их избегать».

 

Конечно, есть люди, склонные к общению с несчастливыми. Они привязываются к ним по доброте сердечной и из милосердия, а также потому, что чувствуют себя счастливыми, когда видят вокруг себя менее счастливых (все познается в сравнении). Но другие люди испытывают неприязнь к слабым, бедным, страдающим, несчастным. Так бывает в особенности в элитарных группах.

 

6. Зависимость счастья от окружающего мира особенно отчетливо обнаруживается в проблеме одиночества: человек бывает счастливым среди людей или без них. Все наше несчастье происходит от невозможности быть одинокими, считал Лабрюйер. Между тем другие утверждают, что ничто так не мучает, как одиночество, и что мы были бы счастливыми, если бы не были одинокими. Таковы крайне противоположные мнения по этому вопросу.

 

Истина же кажется банальной, не такой крайней и эффектной, как мнение Лабрюйера или его противников. Совершенно одинокие среди людей составляют меньшинство, так же как и убежденные противники одиночества; обычный человек не относится ни к тем, ни к другим. Общительность - естественная склонность человека (об этом говорят, начиная с Аристотеля, а Ницше писал, что к одиночеству человека еще нужно подготовить); но редко встречаются люди, которые временами не хотели бы побыть в одиночестве. Одиночество радует точно так же, как дружеское общение: они радуют тогда, когда в них есть потребность. И обычный человек нуждается в одиночестве точно так же, как в общении. Одиночество доставляет ему удовольствие, когда он устал от общения, а общение приносит наибольшее удовольствие тогда, когда он устал от одиночества. Л. Вовенарг писал, что одиночество для человека - то же, что и диета. Но людям, нуждающимся в диете, необходимо в какой-то период и интенсивное питание. Одиночество доставляет удовольствие тому, кто к нему стремится, и превращается в муку для тех, кто на него обречен. И особенно мучительным становится одиночество для человека тогда, когда он видит, что другие не одиноки; поэтому одиночество всегда горше, когда его испытываешь на людях.

 

Говорят, что радости общения получают от людей, с которыми общаются, а радости одиночества извлекают из самих себя. Однако на самом деле радостям общения с людьми мы часто обязаны самим себе. А радости одиночества - природе, книгам, которые читаем в одиночестве, самым разнообразным вещам, с которыми в это время имеем дело. Полного одиночества, в котором были бы нарушены все связи не только с людьми, но и с природой и с предметами, созданными людьми, не существует. «В уединении мы счастливей, чем в обществе, - писал Шамфор. - И не потому ли, что наедине с собой мы думаем о предметах неодушевленных, а среди людей - о людях?»

 

Радости общения разнообразны, ибо разнообразны люди. Но в действительности не менее разнообразно и одиночество: кто не общается с людьми, тот общается о природой или с книгами, которые заполняют его одиночество. Значит, и одиночество является источником разнообразных радостей.

 

Аргументы в пользу одиночества приводились различные, и особенно следующие два.

 

1) Человек, по словам Шопенгауэра, только с самим собой находится в полной гармонии. Этот аргумент, однако, не убедителен, поскольку опыт учит, что:

 

а) человек не всегда находится в гармонии с самим собой, а наоборот,

б) бывает в гармонии с другими людьми, и такая гармония приносит наибольшее счастье.

 

2) Только независимость дает счастье, а независимым бывает только одинокий. И этот аргумент не убеждает так, как опыт учит, что:

 

а) счастье можно обрести и в зависимости, и можно даже утверждать, вслед за Фёрстером, что только в общении с людьми человек находит себя, развивает свои качества, умножает свои силы и живет полной жизнью;

б) человек, живя с людьми, действительно должен к ним приспосабливаться, но это приспособление чаще всего поверхностно и не опасно.

 

В то же время определенное очарование одиночества, по-видимому, состоит в том, что оно связано с радостями, которые человек получает от общения с природой и с самим собой, ибо человек только тогда в состоянии заниматься природой и самим собой, когда его не привлекают другие люди. Или же он ищет одиночества, опасаясь огорчений, неизбежных при общении с людьми: молодые часто избегают людей потому, что не знают их, а пожилые потому, что знают их слишком хорошо.

 

Среди многочисленных аргументов против одиночества своеобразен приводимый Гёте в «Страданиях юного Вертера». Раз уж мы так созданы, что все примеряем к себе и себя ко всему, значит, радость и горе зависят от того, что нас окружает, и ничего нет опаснее одиночества. В этом аргументе верна исходная посылка, но вывод не соответствует ей, из нее вытекает скорее, что небезопасно именно общение с людьми; сравнение чужой судьбы со своей, правда, может быть в нашу пользу, но чаще мы проигрываем, так как склонны идеализировать судьбу других людей. И сам Гёте признался на склоне жизни Эккерману, что был бы счастливее, если бы мог больше жить в одиночестве.

 

Человеку в зависимости от психического типа, к которому он принадлежит, необходимо для счастья чаще или реже общаться с людьми или больше или меньше пребывать в одиночестве. Одним больше других требуется впечатлений и импульсов извне: одни напоминают пауков, вытягивающих из себя паутину, другие - пчел, собирающих мед в улья. Пессимисты, в силу своей природы, хотят одиночества, чтобы ограничить контакты с миром, который, по их мнению, плох, а оптимисты тянутся к людям, чтобы иметь как можно больше контактов с внешним миром. Романтизм восхвалял одиночество, а позитивизм - общение с людьми. Разное отношение к одиночеству и к людям, к общению с ними характерно все же скорее для отдельных людей, чем для эпох: известны позитивисты, которые, несмотря на свои теории, провозглашающие первичность общения, были от природы одиночками, и романтики, которые были общительны в жизни, хотя в своих теориях прославляли одиночество. Одиночество легко надоедает и побуждает к интенсивной внешней жизни. Поэтому Шопенгауэр мог утверждать, что человек любит одиночество пропорционально тому, насколько себя ценит. Но Паскаль считал радость одиночества чем-то непонятным; для Бальзака одиночество было равнозначно пустоте;

 

Руссо одиночество тяготило, а Мопассана наполняло тревогой.

 

Если проблема одиночества, его недостатков и достоинств, его значения для счастья и несчастья людей не кажется ясной, то причиной этого является также многозначность данного понятия:

 

1. Одинокий человек - тот, кто не сталкивается с людьми. Такое одиночество возможно только на необитаемом острове. Оно не похоже на другое одиночество, на которое люди обычно сетуют и которое можно найти и в больших городах, хотя столкновения с людьми в них неизбежны.

 

2. Одинокий - тот, кто не общается с людьми, то есть не обменивается с ними мыслями, чувствами, решениями, хотя и непрерывно с ними сталкивается. Здесь общение с людьми понимается как непосредственное и взаимное, и в этом смысле одинок тот, кто общается с людьми лишь опосредованно, через то, что ими создано, через книги и произведения искусства.

 

3. Одинокий - тот, кто не связан сильнейшими чувствами с людьми, хотя бы и общался с ними очень интенсивно. Это одиночество тревожит не всех, но зато тревожит сильнее всего: «никто меня не любит, никто не думает обо мне».

 

4. Одинокий - тот, кто ничем не связан с людьми, ни общими делами, ни интересами. В этом смысле «каждый умирает в одиночку», как писал Паскаль, в этом смысле смерть (эта последняя свобода и последнее одиночество) есть полное одиночество, как говорил Л. Стафф. Но и живые нередко ощущают отсутствие общих насущных интересов и глубокого взаимопонимания как барьер, отделяющий их от остальных людей. Каждый человек обречен быть как бы отдельным миром, и между этими мирами нет связи. Это метафизическое одиночество, лежащее в основе Индивидуального существования, глубоко ощущают одни и не замечают другие, те, кого удовлетворяют поверхностные связи с другими людьми.

 

Противоположностью одиночества является в одном случае общение с людьми, в другом - нахождение среди них, и третьем - душевная связь с ними, в четвертом - общие с ними дела. То есть любые виды связи в одном случае, а и других - особые связи: дружеские, эмоциональные, метафизические.

 

Когда разные люди жалуются на одиночество, то причина его бывает разная: один живет на безлюдье; другой, хотя и находится среди людей, но ему не с кем обменяться мыслями; третий хотя и обменивается с людьми мыслями, но все ему чужие, ни с кем он не может завязать сердечных отношений; четвертый даже среди близких и сердечных людей чувствует себя в глубине души одиноким. Когда же люди ищут одиночества, то обычно в двух первых значениях: хотят освободиться от поверхностных связей с людьми, от светских и приятельских контактов, а не от глубоких сердечных связей. Именно это имел в виду Монтень, когда писал, что «самая великая вещь на свете - довольствоваться самим собой». И вообще только в этих двух значениях и только в них люди могут сами решать, будут ли они одинокими: они могут устанавливать или не устанавливать дружеские контакты, но эмоциональными связями они уже не могут распоряжаться.



Еще материал по данной теме


Гадальные карты Таро

К набору прилагается инструкция, благодаря которой даже начинающий таролог без проблем разберётся в хитросплетениях судьбы.

Карты таро в мешочке

Карты Таро – это быстрый путь к ответам на волнующие вопросы.

← все статьи