«Хуайнань-Цзы» («Учитель из Хуайнани»)




«Хуайнань-Цзы» («Учитель из Хуайнани»)

 

За правильность перевода названия трудно поручиться: инициатива и средства на создание памятника, а также три ключевые главы и общая редактура принадлежат Лю Аню (179-122 до н.э.), носившему титул Хуайнаньского князя; остальные же авторы были учеными мужами из окружения князя. Не исключено, что в заглавии должен присутствовать не один учитель, а многие; впрочем, быть может, в оригинальном названии была изначально и намеренно заложена некоторая двусмысленность?

 

«Учитель из Хуайнани» во многом схож с уже известными нам «Веснами и осенями господина Люя», но с существенной поправкой на индивидуальность мецената и авторов. Хуайнаньский князь был родным (по боковой линии) внуком самого основателя династии, оспаривал престол у правящего императора и покончил с собой, когда заговор был раскрыт. За этими сухими строчками из династийных хроник скрывается неординарная и значительная личность. Лю Ань был обра-зованнейшим мужем своего времени, мастером ученых бесед, известным музыкантом. Его даосские предпочтения предопределили увлечение алхимией, ищущей эликсир бессмертия, магическими практиками и дыхательными упражнениями. Обойдя вниманием его реальную историческую кончину, поздняя легенда утверждает, что Хуайнаньский князь добыл от Восьми бессмертных волшебный эликсир вечной жизни и вознесся на Небо, оставив на камне отпечатки своих подошв. Правящий император У-ди искренне печалился о нем, говоря: «Тот, кто был явлен нам в обличье Хуайнаньвана, презрел Поднебесную, словно сброшенную с ног туфлю».

 

И все же главным достижением Лю Аня в земной жизни стал свод «Хуайнань-цзы». «Учитель из Хуайнани» включает 21 главу, главы написаны разными авторами и объемлют все области знаний, накопленных от глубокой древности до I в. до н. э. Даосские предпочтения Лю Аня придают памятнику соответствующую направленность, но в еще большей степени эта книга - о той протокультуре, которая послужила исходной питательной средой китайской цивилизации.

 

Приведенная ниже глава в переводе Л. Е. Померанцевой прежде всего интересна как одна из первых попыток обобщения и осмысления древнейшего мифологического наследия, представленного в известных образах Хуан-ди, Фуси, Нюйвы, Охотника И, Чан Э и многих других. Открывают же главу обширные рассуждения о сути микро/макрокосма, строящегося по законам подобия и ассоциативно-коррелятивных взаимодействий.

Обозрение сокровенного

 

Когда-то давно мастер Куан заиграл мелодию «Белый снег», и божественные твари спустились на Землю, налетели ветры и дождь, Пингуна охватила немощь, а земли царства Цзинь выгорели от засухи. Вдова в отчаянии воззвала к небесам - и гром и молния поразили башню Цзин-гуна, покалечив его самого, а море вышло из берегов. И слепой музыкант, и вдова - люди малые, их место равно ведающему пенькой, а вес легче пуха. Однако тот, чья душа напряжена, а дух сосредоточен, способен проникнуть вверх до Девятого Неба (высшее из небес в даосской космологии) и потрясти само Совершенное Цзин (совершенное, тончайшее ци; «зерно без оболочки»). Отсюда ясно, что от кары высшего Неба не укрыться ни в могильной тьме, ни в глухом уединении, ни в глубокой пещере, ни в опасных горах.

 

Царь Воинственный, идя походом на Чжоу (иньский Чжоу Синь), переправлялся в Мэнцзинь. Дул яростный ветер, Янхоу ударами волн обращал течение вспять, в кромешной тьме не разобрать было, где кони, где люди. Царь Воинственный, держа в одной руке золотой топор, в другой - сигнальный флаг с белым бунчуком, взмахнул им и с гневом во взоре воскликнул: «Я служу Поднебесной. Кто смеет препятствовать мне?» И ветер стих, и волны улеглись. Когда-то Луян-гун имел сражение с Хань. В самый разгар битвы, когда солнце стало клониться к западу, Луян-гун взмахнул трезубцем, и солнце вернулось на три стоянки...

 

Жизнь и смерть - соседи, не надо бояться могильного холма. Один храбрый воин делает три армии (левый и правый фланги и центр) героями. И это ради достижения славы! Тем более на это способен тот, кто умеет ценить главное, не говоря уж о том, для кого Небо и Земля - дом, кто держит за пазухой всю тьму вещей, дружит с творящим изменения, таит во рту совершенную гармонию, кто нашел свою пару в человеческой форме, кто обозревает все, постигает Одно, знает и непознаваемое, чье сердце бессмертно!

 

Когда-то Учитель от Ворот Согласия пришел плакать к Мэнчан-цзюню. Строем речи, проникновенной мыслью, ласканием сердца, звуками голоса растрогал Мэнчан-цзюня, слезы у того полились ручьем, он плакал неудержимо. Чувства и мысли этого Учителя оформлялись внутри, а вовне вселяли скорбь в человеческие сердца. Это непередаваемое искусство. Если же заурядный человек станет подражать его внешнему виду, не овладев «господином формы», то это будет только смешно. Пу Цецзы ловил птиц на высоте свыше ста жэней (1 жэнь - ок. 2,5 м), Чжан Хэ ловил рыбу в глубокой пучине - оба они владели чистейшим искусством, величайшей гармонией.

 

Вещи разного рода откликаются друг другу. В этом есть нечто сокровенно-тонкое, неуловимо малое, что не познать рассуждением, не изъяснить в речах. Приходят восточные ветры - и вино переливается через край; шелковичный червь выпускает нить - и рвется струна шан, как будто кто-то тронул ее. Очерчивают силуэт пепельного круга в лунном свете - и в лунном ореоле открывается проход; кит умирает - и появляется комета, как будто их побудил к этому кто-то... Облака в горах подобны пышным зарослям; облака над водой подобны рыбьей чешуе; облака в засуху подобны дыму от костра; облака и дожди подобны волнам. Все принимает образ того, чем вызвано. Янсуй добывает огонь от солнца, фанчжу - росу от луны. Самый искусный подсчет бессилен перечесть те изменения, что происходят в пространстве меж Небом и Землей. Рукой ощущаем их след, но их источник невидим, ибо то, что мы держим в ладони, ведет свой род из-за грани Великого Предела.

 

Великий Предел (Тайцзи) - предел бытия. Схематически изображается в виде окружности. Внутри него первоначальная субстанция ци делится на эфир Инь и эфир Ян, беспрестанная пульсация которых и составляет внутренний механизм всего происходящего во Вселенной. За ним по шкале времени лежит небытие.

 

Мы можем собирать воду и огонь благодаря взаимодействию однородного эфира Инь и Ян. Знание этого позволило Фу Юэ  оседлать звезду Чэньвэй.

 

Высшая степень Инь - это леденящий ветер, высшая степень Ян - это иссушающая жара, от их соития образуется гармония и рождается вся тьма вещей. Но коли будет масса самцов и ни одной самки какое же порождение возможно? В этом и заключается неизреченное красноречие, непередаваемое Дао...

 

Янсуй добывает огонь от солнца, магнит притягивает железо, краб разжижает клей, а подсолнух поворачивается за солнцем. Будь хоть мудрецом - этого не постичь. Ощущений глаз и ушей недостаточно, чтобы распознать законы вещей, рассуждений сердца недостаточно, чтобы определить истину. Кто управляет с помощью ума, не удержит царства, на это способен лишь постигший Высшую Гармонию и овладевший отзвуком явлений. Обрушивается гора Яо - и замерзает река Баоло ; рождается оружейник Цюй Е - и появляется меч чуньцзюнь. Чжоу правил неправедно, и рядом был Цзо Цян , а появился Тайгун, и царь

 

Воинственный (У-ван) совершил свой подвиг. Отсюда видно, что путь пользы и вреда, двери несчастья и счастья не открываются по требованию. Дао и Дэ подобны выделанной коже и сырой - далеки, но близки; близки, но далеки. Не поймать это Дао, мелькающее, как мальки. Потому мудрость подобна зеркалу - не провожает, не встречает, откликается и не хранит. Совершаются тысячи изменений, но ничему не причиняется вред. Ухватишь его, а оказывается - потерял; потерял - это не значит, что вот-вот найдешь. Так, настраивающий струны тронет струну гун, и гун откликнется, тронет струну цзюэ, и цзюэ отзовется. Это взаимное согласие подобных звуков. Изменишь основной тон, и уже не будет согласия в пяти тонах. А заиграешь - и все двадцать пять струн откликнутся: ничего не изменилось в звуках, но основной тон проявился.

 

Поэтому тот, кто постиг Высшую гармонию, подобен пребывающему в чистом опьянении; сладко засыпает, чтобы странствовать в ее сердцевине, не задумываясь о том, откуда пришел; в чистой кротости погружается в волны, свободный от дум, идет к концу, как будто никогда не покидал своего корня. Это и называется Великим постижением.

 

Ныне в Цзичжоу странствует чета драконов - Красный и Сине-зеленый. Небо ясно, земля покойна, хищные звери не нападают, птицы не угрожают. Гуляют в ореховых чащах, щиплют траву, наслаждаются вкусом, смакуют сладость. Бродят в пространстве не более ста му (1 му - 0,006 га). Угри смотрят на них с презреньем, считая, что те им не соперники в реке и на море. И вот отправляются в Белый дворец, что на Черно-красных облаках. Схлестываются в любовной схватке, то устремляясь вниз по ветру, то смешиваясь с грозой, мощным броском взмывают ввысь. Величием потрясают Небо и Землю, громом колеблют пространство меж четырех морей (Срединное государство). Угри уходят в тенистое дно на сто жэней, медведи уползают в ущелья, тигры и барсы беззвучно исчезают в пещерах, обезьяны валятся с деревьев, от страха выпустив ветку. Что уж говорить о разных угрях!

 

 Цзичжоу - одна из девяти больших областей Поднебесной, по преданию, намеченных еще Великим Юем во время усмирения потопа. Цзичжоу была расположена севернее р. Хуанхэ и занимала территорию совр. пров. Хэбэй и Шаньси, а также часть соседних.

 

Чета фениксов - Фэн и Хуан - парит в краю Высшего блага. Гром не гремит, молния не блистает, ветер не дует, дождь не шумит. Реки и потоки не выходят из берегов, травы и деревья не шелохнутся. Ласточки и воробьи держатся с фениксами запросто, считая, что они им не соперники в космическом просторе. Фениксы взмывают ввысь, на высоту в тысячу жэней, парят за пределами пространства меж четырех морей. Минуют сады Шупу на Куньлуне, пьют из стремнин у Каменного столба, держат путь к островку у Мэньфань (место, где встает Солнце), облетают границы Цзич-жоу, пролетают над горами Дугуан, провожают заходящее солнце в Ицзе, касаются крыльями вод Мертвой реки, на закате ночуют в Пещере ветров.

 

А в это время гуси-лебеди, аисты и журавли мечутся в испуге, жмутся к берегу Цзян-реки. Что уж говорить о разных ласточках и воробьях! Они кое-что смыслят в мелком трепыхании, но им неведомы истоки великих дел.

В былые времена возничие Ван Лян и Цзао Фу всходили на колесницу, брали в руки поводья, и кони подравнивались и послушно замирали и выбрасывали ноги в равномерном согласии, в движении и покое - как одна. Сердцем радостны, духом согласны. Тела их свободны, движенья легки. Свободно работают, легко бегут. Их аллюр - как один миг, повороты - как удар хлыста, круговые движенья - как по кольцу. В мире все считают этих возничих мастерами, однако не видно, чтобы их ценили.

 

Ван Лян и Цзао Фу - знаменитые возничие китайской древности. После смерти первого его «духовное семя» вознеслось в созвездие Небесной Квадриги, где есть звезда его имени; второй был возницей древнего царя Мувана (976 - 921 ДО н.э.) в его фантастических путешествиях «на край света».

 

А такие возничие, как Цянь Це и Да Бин, отпускают поводья и удила, отбрасывают плети и хлысты. Никто не приводит колесницу в движенье, а она движется, никто не посылает коней вскачь, а они скачут. Солнце в пути, Луна в движенье, звезды блещут, черное небо вращается. Сверкают молнии, духи несутся - вперед-назад, туда-сюда. Ни границ, ни берегов. Не направляют, не покрикивают, а колесница обгоняет летящих домой гусей у горы Вздымающаяся скала, оставляет позади фениксов у горы Гуюй. Мчится словно в полете, проносится в миг, соперничает со стрелой, опережает ветер, настигает вихрь и уходит в далекую даль. Утром начинает свой путь с Фусана, вечером вместе с Солнцем садится за гору Лотан . Они как будто ничем не пользуются, однако этим-то и достигается польза - не рассуждением ума, не ловкостью рук. Желание оформляется в груди, дух сообщает его шестерке коней. Это и называется: не управляя - управлять.

 

Цянь Це и Да Бин - божественные возничие, обретшие Дао и управляющие движением стихий Инь И Ян.

 

Некогда Хуан-ди правил Поднебесной, а в помощниках у него были Лиму и Тайшань-цзи. Они упорядочили движение Солнца и Луны, урегулировали чередование эфира Инь и Ян, расчленили границы четырех сезонов, выправили календарный счет, провели различие между мужчиной и женщиной, обозначили разницу между самкой и самцом, внесли ясность в положение высших и низших, установили деление на благородных и неродовитых, повелели сильным не нападать на слабых, многим не чинить бесчинства над одинокими. И тогда люди смогли жить, не умирая преждевременно. Урожай созревал вовремя, и не было стихийных бедствий. Чиновники были справедливы и не знали корысти. Высшие и низшие жили в гармонии, и никто не превосходил другого. Законы и распоряжения были ясны, и не было в них темного. Советники и приближенные радели об общем благе и не разделялись на партии. Владельцы полей не покушались на чужие границы, рыбаки не боролись за излучины, на дорогах не поднимали чужих вещей, на рынках торговали без запроса, крепостные и городские стены не запирались, а в городах не было разбойников и воров. Небогатые люди уступали друг другу свое имущество, а собаки и свиньи выблевывали бобы и зерна на дорогу. И не было в сердцах злобного соперничества. Тогда Солнце и Луна были кристально ясны, звезды и созвездия не сбивались со своего пути, ветры и дожди приходили вовремя, злаки вызревали, тигры и волки зря не кусались, хищные птицы зря не нападали. Фениксы спускались на подворье, цилини бродили в предместьях. Сине-зеленого дракона впрягали в упряжку, фэнхуан  мирно склонялся над кормушкой, северные варвары не смели не прийти с данью.

 

Так было, пока не наступило время Фуси. В те далекие времена четыре полюса разрушились, девять материков раскололись, Небо не могло все покрывать, Земля не могла все поддерживать, огонь полыхал не утихая, воды бушевали не иссякая. Свирепые звери пожирали добрых людей, хищные птицы хватали старых и слабых. Тогда Нюйва расплавила пятицветные камни и залатала Лазурное небо; отрубила ноги гигантской черепахе и подперла ими четыре полюса; убила Черного дракона и помогла Цзичжоу; собрала тростниковую золу и преградила путь разлившимся водам. Лазурное небо было залатано, четыре полюса выправлены, разлившиеся воды высушены, в Цзичжоу водворен мир, злые твари умерщвлены, добрый люд возрожден. Тогда Нюйва взвалила на спину квадрат земли, взяла в охапку круг неба, сделала весну мягкой, лето - жарким, осень - убивающей, зиму - сохраняющей. Положила голову на угольник, легла спать, вытянувшись по отвесу. Прочистила то, что мешало свободному проходу Инь и Ян. Расправилась с вредоносным эфиром и злыми тварями, что наносили ущерб людскому благополучию.

 

В те времена засыпали без забот, просыпались без хитростей. Воображали себя то конем, то быком, брели неспешным шагом, смотрели сумеречным взором. Ничего не ведая, они, однако, обладали гармонией. Не задумываясь, откуда пришли, плыли по течению, ничего не желая. Тянулись словно тени, не заботясь о цели пути. В те времена хищные птицы и звери не смели показывать свои когти и зубы, ядовитые змеи прятали свой жалящий яд, никто не порывался схватить и укусить.

 

Подвиги Нюйва возвышаются до Девятого неба, простираются до Желтых источников (подземный мир мертвых). Слава ее осеняет потомков, свет ее озаряет всю тьму вещей. Нюйва всходила на громовую колесницу, в коренниках у нее был Откликающийся дракон, а пристяжным - Сине-зеленый. Она брала в руки скипетр, садилась на циновку Лоту , желтые облака были шнурами ее колесницы, впереди проводником - Белый дракон, позади в свите - летящие змеи. Странствовала в смутной дали, на путях духов, поднималась к Девятому небу, являлась к Шанди-Верховному владыке на аудиенцию ко Вратам души (резиденция Шанди). Спокойно и мирно отдыхала у ног Великого предка, не обнаруживая своих подвигов, не возвеличивая своей славы. Она прятала свое Дао - Дао естественного человека, следуя естественности Неба и Земли, ибо когда Дао и Дэ устремлены высоко вверх, то козни и хитрости сами собой гибнут.

 

СиванмуКогда же наступили времена сяского Цзе (Цзе- ван), то воцарился мрак и не стало света, рассеялось Дао и уже не совершенствовалось. Отбросили как, ненужное милости и наказания Пяти предков, оттолкнули от себя законы и установления Трех ванов, и оттого Совершенное Благо погибло и уже не поднялось. Дао предков закрылось и уже не возродилось. Принялись за дела, враждебные Лазурному небу, отдавали приказы, противные четырем временам года. Весна и осень не слали свою гармонию, Небо и Земля отняли свое Дэ. Добродетельные государи не чувствовали себя спокойно на своих тронах, сановники прятали истину и молчали. Придворные чины равнялись на волю высших и утаивали должное. Люди отделялись от родных по крови и преисполнялись самодовольством. Неправедные собирались по двое-трое, сколачивали группы и строили тайные планы. Господин и слуга, отец и сын соперничали друг с другом за горделивое главенство и поступали каждый по своему усмотрению. Мутили людей, чтобы добиться успеха в своем деле.

 

И тогда между господином и слугой встало лукавство и исчезла близость. Родные по крови отдалились и стали чужими. Посевы у алтаря Земли высохли, жертвенный алтарь растрескался. Дворец церемоний дрогнул и обрушился. Собаки стаями, рыча, бросались в глубину, свиньи, неся в зубах свои подстилки, укладывались у воды. Красавицы взбивали волосы, клеймили лица и не приукрашивались. Лучшие певцы глотали уголь, забивая все внутри, чтобы не петь. На похоронах не изливались в горе, на охотах не слышно было веселья. Хозяйка Запада Сиванму  сломала свои головные украшения, дух Желтого предка издал печальный стон. Птицам отрубали крылья, зверям ломали ноги. На горах не стало деревьев, на болотах - заводей...

 

В закатные времена в семи царствах встали семь родов. Чжухоу (удельные князья) устанавливали свои законы, каждый стоял за свои обычаи. Разделились на сторонников «горизонтали» и «вертикали», подняли войска и вступили в противоборство. Штурмовали стены и косили людей. Обрушивали высокое, угрожали спокойному. Разрывали могильные курганы, выкапывали человеческие кости. Делали осадные орудия все большими, наваливали холмы из трупов все выше. Расчищали дороги для битв, исправляли пути для смерти, нападали на суровых врагов, казнили неправедных. Из сотни возвращался один, покрытый громкой славой.

 

Сильные телом, легкие на ногу становились латниками. Скорбь и тоска теснили их грудь при мысли о старых и слабых, оставленных дома, за тысячи ли отсюда. Прислуга и конюхи толкали телеги, подвозили припасы. Дороги и пути далеко простерлись, снег и иней порошили людей, короткие куртки не закрывали их тел. Повозки ломались, люди слабели, вязли по колено в грязи, шли, поддерживая друг друга, высоко вскинув голову, и умирали, повиснув на передке телеги, которую тащили. На присоединенных землях ничком лежали сотни тысяч трупов, разбитые телеги валялись десятками тысяч. Раненные стрелой, копьем, пращой тянулись по дорогам. Люди дошли до того, что спали на головах трупов, ели человеческое мясо, жали сок из человеческой печени, пили человеческую кровь, лакомились кормом для скота. Итак, начиная с Трех династий, никто в Поднебесной не мог обрести покой для своего природного качества, наслаждаться своими обычаями и привычками, сохранять свое долголетие, а не умирать преждевременно от людской жестокости...

 

Итак, Цянь Це и Да Бин не пользовались уздой и поводьями, а прославлены в Поднебесной как прекрасные возничие, Фуси и Нюйва не вводили законов и установлений, а остались в грядущих поколениях благодаря совершенной добродетели...

 

В преданиях Чжоу говорится: «Если не добыл фазана, упорно преследуй его». А ныне делами правления ведают Шэнь Бу-хай, Хань Фэй-цзы, Шан Ян . Они вырвали поверхностные корни, выдернули корневище, но так и не постигли исток рождения. Отчего же так? Высверлили пять наказаний, губят и режут, повернулись спиной к Дао и Дэ и стали бороться из-за грошовой выгоды. Казнили простой народ, все равно что траву косили, погубили больше половины и, довольные, считали, что они управляют. Это все равно что спасать от огня, подбрасывая в него хворост, рыть канал и спускать из него воду. Живая катальпа, которой обсадили колодец так, что и кувшин не лезет; живые ветки, которыми обсадили канал так, что и лодка не может поместиться, - не пройдет и трех лун, как завянут. Отчего? Потому что выросли они одним порывом и нет у них прочных корней. Река девять раз изгибается, погибает, но течет в море, не прерывая течения, потому что ее источник на Куньлуне. Разлившиеся после дождя воды не просачиваются в глубь земли. Пусть даже они будут так широки, как только глаз способен охватить, но если через декаду или луну не будет дождя, они застоятся и высохнут. Болота принимают дождевые воды, но у них нет собственного источника.

 

Так, Охотник просил у Хозяйки Запада Сиванму эликсир бессмертия, а Чан Э украла его и улетела с ним на Луну. Охотник был опечален, как будто у него кто умер, тем, что не может его передать по наследству. Это оттого, что он не знал, откуда берется эликсир. Вот почему просить огонь легче, чем добыть его, достать воду из колодца легче, чем вырыть его.

 

Волшебный стрелок И (Охотник) - популярный герой китайской мифологии. Он убивает быка с человеческим лицом, затем - некоего зверя с девятью головами, разрубает мечом огромного водяного змея и ловит гигантского вепря. Но самый знаменитый его подвиг - это избавление человечества от страшного иссушающего жара, вызванного обилием солнц на небе. «И подстрелил девять солнц, оставив только десятое». Думы о будущем заставляют стрелка И отправиться к Матери- Хозяйке Запада - Сиванму в поисках эликсира бессмертия. Однако эликсир крадет его жена, Чан Э, и улетает на Луну, а стрелок И погибает на охоте от рук ученика и собственных слуг.



Еще материал по данной теме


← все статьи