Древняя цивилизация в современном мире




Древняя цивилизация в современном мире

 

Соотечественнику, прибывшему в Китай по делам или без оных и не чуждому стремления поближе узнать восточного соседа, посоветуем не полениться однажды ни свет ни заря подняться и выйти в ближайший парк. Его взору предстанет удивительная картина: стар и млад - весь китайский люд - заполнил живописные окрестности и с увлечением производит затейливые телодвижения. Предмет их занятий - дыхательные упражнения цигун, боевые искусства ушу, тренинг-гунфу, восходящие к глубокой древности. Если необходимость приведет вас в китайскую аптеку, то обратите внимание на ассортимент: большая часть лекарств - коренья, пилюли, снадобья - строго следуют рецептам древних лекарственных книг-травников. Там же обратят на себя внимание всевозможные иглы и палочки для прижигания - главный инструмент древнего искусства акупунктуры. Если же вам потребуются какие-то особые иглы, то побывайте в специальном магазине Института акупунктуры, занимающего целый квартал внушительных строений в Пекине. А если вам доступна «китайская грамота», то на каждом книжном лотке вы непременно обнаружите современные издания по «Книге Перемен», геомантии-фэншуй, астрологии и другим древним премудростям, которые вовсе не являются рудиментами или мертвыми остатками глубокой древности - они гармонично сочетаются с современной и даже ультрасовременной китайской реальностью. Что же представляет собой культурное пространство, где причудливо сочетаются ультрасовременное и архидревнее, приметы наступившего третьего тысячелетия и система воззрений, уходящая своими корнями в третье тысячелетие до нашей эры. Способна ли цивилизация, устремленная в будущее, выдержать бремя архаических форм осмысления мира?

 

Среди многочисленных впечатлений от современного Китая преобладает одно самое яркое, на грани шока - как велик этот ни на что не похожий мир! Неизгладимое впечатление производят успехи двух последних десятилетий: страна, совсем недавно стоявшая перед угрозой голода, без громких деклараций, хотя и с некоторым опозданием, но все же совершила «большой скачок» в третье тысячелетие - народ накормлен, одет и активно потребляет продукты современных технологий. (Что касается «большого скачка» конца пятидесятых, то он был предпринят в стране, в языке которой существует древнее идиоматическое выражение «плавить железо по всей империи» в значении: безнадежное предприятие или авантюра.) Современное китайское градостроение в столице и прибрежных мегаполисах своим обликом, размахом и динамикой поражает не только неизбалованного россиянина, но и придирчивого европейца.

 

Потрясает воображение и людская громада в один миллиард и еще без малого в два населения России. Наивный вопрос - как эта громада умещается на территории Поднебесной, которая занимает лишь незначительную часть земной суши? - отпадает сам собой при знакомстве с наиболее густонаселенными прибрежными регионами, где термин «плотность населения» приобретает буквальное значение. Со временем демографическую ситуацию Китая воспринимаешь как должное: если и верно Аристотелево суждение о том, что человек - общественное животное, то прежде всего по отношению к китайцу.

 

И все же величие народа, страны, цивилизации определяется не только и не столько цифрами, отражающими экономический рост или рост народонаселения, но и иными параметрами. Срединное государство ни в коей мере не есть нечто усредненное и потому однообразное и одноликое, в нем совмещается, казалось бы, несовместимое. Заснеженная тайга северо-восточных провинций и тропические джунгли южных территорий. Горные массивы «крыши мира» и прибрежные регионы, страдающие от капризов морской стихии. Безводная пустыня на северо-западе и избыток влаги на юго-востоке. Перенаселенные мегаполисы, оставляющие впечатление громадных людских муравейников, и обширные территории на северо-западе, где редко встретишь не только самого человека, но и следы его деятельности. «Особые районы», устремленные в третье тысячелетие, и далекие окраины, на многие десятилетия (если не столетия) отставшие в своем развитии. Абсолютно преобладающая китайская (ханьская) нация, насчитывающая пять тысячелетий письменной истории, и большой ряд национальных меньшинств, обретших письменность лишь в недавнем прошлом, не говоря о тех, чья этническая принадлежность до сих пор не установлена. Сверхнасыщенная общественная жизнь в плотном социальном окружении и способность на время отстраняться от нее, уходя в созерцание природы и медитативные состояния. Общепризнанное китайское трудолюбие и скрытая безработица по-китайски: если рабочих мест не хватает, то из одного делают два. Жестокие (и, вероятно, оправданные) меры по уменьшению роста населения и культ детей, заложенный в китайском генотипе.

 

Серия подобных оппозиций может быть продолжена бесконечно, но достигает своего апогея в парадигме «древность - современность». Ибо уникальность китайской цивилизации - древнейшей среди современных - заключена в непрерывавшейся линии преемственности, связавшей глубокую древность с настоящей реальностью, сохранившей реликты прошлых веков для будущих поколений, создавшей особый склад китайского ума, обращенного в будущее через призму прошлого. (В условиях Китая «культурная революция» была не только и не столько политической кампанией, сколько, по сути, угрозой способу существования китайской цивилизации: она и есть то единственное, что в настоящее время безоговорочно и, по большому счету, на всех уровнях и при всех политических пристрастиях вменяется в вину председателю Мао.) Итак, обратимся к современным реалиям.

 

Нескончаемые кварталы компьютерных фирм и здесь же, неподалеку, островки-заповедники сохранившихся от глубокой древности мемориальных комплексов, храмовых и культовых сооружений. Иероглифическая письменность, восходящая к «гадательным надписям» XIV-XI вв. до н. э., выполненным на костях животных и панцирях черепах, и ее современные компьютерные вариации. Официальная идеология, по определению, казалось бы, враждебная традиционной идеологии, и конфуцианство, причудливо сочетающееся со своим изначальным антиподом - легизмом, а также даосизм, буддизм и все остальное, что составляет «китайскую специфику». «Западный» образ жизни, обрушивающийся на рядового китайца с телеэкранов, печатных страниц, из динамиков, и все еще традиционный бытовой и семейный уклад. (Впрочем, эта сфера повседневной китайской жизни в наибольшей степени подвержена внешним влияниям.) Подлинные архитектурные памятники и произведения искусства, сохранившиеся от древности, и неотличимые от них современные «подделки», призванные воссоздать прошлое в настоящем. (Проблема фальсификации не является для китайца ни нравственной, ни даже юридической.) Современные государственные деятели и персоны, оставившие заметный след в истории задолго до нашей эры. (По мере усиления накала политических страстей учащаются обращения к авторитетам древности.) Прочная позиция современной, в основе своей европейской, науки, на которую ориентирована вся система образования, и непрекращающийся интерес к традиционным областям знания...

 

Китайская история учит, что по вступлении в эпоху долгого процветания (династии Хань, Тан, Сун) и без того традиционное китайское общество обращало пристальные взоры на собственное культурное наследие, подвергало его переработке в духе времени и реинтегрировало в новую историческую реальность. Памятуя о том, что историческая закономерность слишком тонкая материя, чтобы экстраполировать ее из прошлого в будущее, ограничимся пожеланием, чтобы ситуация сего дня стала благим предвестием последующего процветания Китая.

 

Китай рубежа второго и третьего тысячелетий предстает стороннему наблюдателю неким депозитарием древностей, контаминацией реликтов прошлого и примет будущего, причудливым сочетанием признаков внешнего влияния (европейский стереотип Китая как страны, наглухо отгородившейся от мира Великой стеной, изжил себя окончательно) с собственной, все еще устойчивой культурной традицией, но между тем все это и есть способ существования древнейшей и самой динамично развивающейся мировой цивилизации. Традиционные знания и практики - одна из главных составляющих своеобразия этой цивилизации, устремляющейся в будущее тысячелетие, не растеряв своего великого наследия.

 

* * *

 

Китай - одна из древнейших цивилизаций мира. Если бы мы ограничились только этим общепризнанным и несомненно верным утверждением, то пренебрегли бы самою сутью китайской цивилизации, определяющей ее особое положение в мировой истории. В самом деле, Египет и Шумер так и не переступили порога древности. Потребовались усилия лингвистических гениев XIX в., чтобы заново прочесть загадочные египетские иероглифы и шумерскую клинопись. В сочетании с дошедшими до нас памятниками и археологическими находками последних столетий эти заговорившие письмена только и позволили достоверно воссоздать облик давно ушедших в небытие колоссов древности. На самом же деле, подвергшись на пути из древности в современность нашествиям извне, та и другая цивилизации не избежали невосполнимых потерь, в значительной степени утратили культурную преемственность и целостность.

 

Итак, на мировом пространстве в продолжение нескольких тысячелетий возникали, возвышались, приходили в упадок и рушились великие империи, а тем временем в восточной части Евразийского материка неизменно существовало устойчивое государственное образование - Срединное государство. Его не обошли стороной иноземные нашествия, а также периоды упадка, но восточная империя обладала удивительной способностью восстанавливать статус-кво: иноземные династии довольно скоро «китаизировались» в значительно более развитой культурной среде либо изгонялись за пределы Поднебесной, а вновь воцарившаяся китайская династия воссоздавала неизменный порядок, восстанавливала прежде существовавшее политическое и экономическое положение в стране. И вновь в Срединном государстве царил культ священной традиции, позволявший вплоть до Нового времени опережать близких соседей и дальние страны по общему уровню развития. Только с середины XIX в., на пике экономической и, по временам, военной экспансии мировых держав, у западной публики сложился устойчивый образ чуждой прогрессу, погрязшей в невежестве и закосневшей в отживших догмах Срединной империи. Пережив глубокие потрясения, Китай, приобщившийся к достижениям современной цивилизации, в начале XXI в. предстает одной из динамично развивающихся стран мира. При этом Срединное государство не утратило свое культурное своеобразие, бережно хранит великое культурное наследие и, что, может быть, всего важнее, неизменно исповедует культ традиции.

 

Представим свидетельства тому, как, вопреки всем нововведениям и даже «культурным революциям», Китай остается приверженным традиции, насчитывающей пять тысячелетий. Прежде всего обратимся к главному достоянию Китая -китайскому народонаселению.

 

* * *

Современное население Китая почти на 95% состоит из ханьцев (ханъжэнь) - самоназвание, идущее от династии Хань, правившей четыре столетия на рубеже нашей эры. Однако ханьцы - не самое древнее самоназвание китайцев. При династии Шан-Инь (XVI-XI вв. до н.э.) и следующей за ней Чжоу (XI в. -256 г. до н. э.) население бассейна Желтой реки - колыбели китайской цивилизации - называло себя, соответственно, шан, инь и чжоу. Древнейшим же доминирующим и собирательным самоназванием протокитайцев был этноним хуа, восходящий к истокам китайской государственности. Таким образом, линия наследования хуа-шан-инь-чжоу-хань (древние) - хань (современные) насчитывает по меньшей мере четыре тысячелетия. Но при этом, как свидетельствуют археологические раскопки, современный китаец ни этническим обликом, ни по своему физическому типу почти не отличается от своего далекого прапредка. (Разве что в последние десятилетия китайцы «подросли» благодаря лучшему питанию.)

 

В антропологическом смысле современный китаец немногим отличается от своего далекого исторического предка, что, заметим, не слишком часто встречается в мировой истории, богатой примерами тесного общения и последующего смешения народов. Необычайная продолжительность исторической жизни китайского народа, никогда не забывавшего своего родства, способствовала передаче культурных ценностей от поколения к поколению, создавала и создает благодатную почву для культурной преемственности, а также феномена особого китайского традиционализма.

 

* * *

В русском языке поныне существует выражение «китайская грамота», призванное обозначить некие замысловатые письмена, не поддающиеся человеческому разумению. На самом же деле основательное овладение иероглифической грамотой - задача трудная, но не безнадежная. В продолжение по меньшей мере трех с половиной тысяч лет китайский письменный фонд накопил почти 80 тысяч иероглифов; для прочтения же современного газетно-художественного текста достаточно знать 5-6 тысяч иероглифических знаков. Современные китайцы, сохранившие пиетет перед священным иероглифическим знаком, завещанным предками, вынуждены, однако, признавать его существенные недостатки. Так, если школьник, осваивающий алфавит, уже через 2-3 месяца способен читать простейшие тексты, то китайскому школьнику для усвоения иероглифического минимума требуется несравненно большее время. На протяжении средневековой китайской истории число грамотных колебалось в пределах 5% от общего числа населения, в современном же Китае уровень грамотности, по различным оценкам, определяется в 30-40%.

 

В XX в. был предпринят ряд попыток перейти к алфавитной письменности, но этому всегда мешали непреодолимые препятствия. Не последнее из них сводится к следующему: с переходом с иероглифической письменности на алфавит Китай лишается своего уникального письменного наследия («перевод» его на алфавит без невосполнимых потерь и в обозримые сроки - вряд ли достижимая задача). Иероглифическая письменность, воспроизводимая теперь уже в компьютерном варианте, продолжает служить связующим звеном между китайской современностью и историческим прошлым, своего рода хранительницей китайской традиции.

 

* * *

Синологи XIX в., не доверявшие древнекитайским историческим источникам, были склонны отсчитывать начало китайской цивилизации и государственности от династии Чжоу, т. е. с XI в. до н.э. Меж тем в тех самых источниках с полной определенностью излагается история двух предшествующих династий - Шан-Инь (XVI-XI вв. до н. э.) и Ся (XXI-XVI вв. до н. э.) - и почти тысячелетнего правления мудрых правителей, начавшегося приблизительно с III тыс. до н. э. Когда в 1899 г. в Аньяне были открыты гадательные надписи на костях животных и панцирях черепах, существование династии Шан-Инь получило безусловное подтверждение, а китайская цивилизация «постарела» на пятьсот лет. После этого сообщения древних китайских источников о династии Ся не представляются столь уж сомнительными, хотя до сих пор и не получили окончательных археологических подтверждений. Что же касается предшествующего тысячелетнего периода правления отцов-прародителей Фуси, Хуан-ди, Шэньнуна, Яо и Шуня, то синологи сходятся в том, что эти мифологические культурные герои, возведенные китайской традицией в ранг исторических героев, принадлежат-таки к китайской предыстории.

 

По исторической протяженности, охвату событий и фактографической насыщенности китайская историография не имеет сколь-либо близких аналогов в мировом письменном наследии. Предание относит истоки китайской историографии к середине III тыс. до н.э., ко временам Желтого владыки. Впрочем, древнейшие из дошедших до нас китайских письменных памятников - уже упомянутые надписи на костях животных и панцирях черепах - следует в каком-то смысле считать историческими. Они заключают в себе тексты гаданий, изо дня в день и по любому значительному поводу производимых жрецами при дворе правителей-ванов. Ряд надписей завершает указание на то, сбылось ли предсказание и когда это произошло, что и позволяет считать их своего рода историческим документом.

 

Последующая древняя история Китая оставила ряд исторических документов, хроник и летописей, среди них - два канонических памятника, приписываемых Конфуцию (551- 479 до н.э.) - «Шу цзин» («Книга истории») и «Чунь цю» («Весны и осени»). Однако истинным «отцом китайской историографии» традиция провозглашает создателя «Ши цзи» («Исторические записки») Сыма Цяня (145 - 86 до н.э.). Его фундаментальный труд, охватывающий китайскую историю от легендарных времен до 122 г. до н.э., преподал непревзойденные образцы исторического повествования, положил начало серии из двадцати шести династийных, так называемых «образцовых», историй, завершенной в начале XX в. «Образцовые», или официальные, истории составляют стержневую, но далеко не самую обширную часть китайского историографического наследия. Для перечисления только названий жанров китайской историографии - от историко-энциклопедических сводов до семейных родословных, хранившихся в каждом китайском доме, - потребуется отдельная книга, а для простого перечня названий исторических сочинений, дошедших до нас, - многие тома.

 

Народ, создавший столь уникальную письменную историю, безусловно, обладает особым историзмом мышления. Этот историзм происходит от потребности запечатлеть современные деяния в веках, передать исторический опыт из настоящего в будущее. Благодарные потомки фиксируют этот бесценный опыт и передают последующим поколениям. Так китайская историография становится благодатной почвой и питательной средой для китайской традиции. Проявления этой традиции повсеместны и многообразны - современная политическая практика, художественная проза, драма, поэзия, изобразительное искусство и т.д.; все они черпают сюжеты и образы из неиссякаемой сокровищницы китайской историографии.

 

* * *

Науки и практики, уходящие в глубокую древность и активно присутствующие в современном мире, - еще одна примета уникального традиционализма китайской цивилизации. Западная наука вторглась в обиход Срединного государства в конце XIX в.: физика, математика, химия и т.д. заместили соответствующие китайские дисциплины и ныне абсолютно преобладают в школьных и вузовских учебных курсах. Однако, в отличие от Запада, Китай в силу особого традиционализма и почтения к собственному культурному наследию не отвергал (за исключением кратких эпизодов и только выборочно) протонаучную традицию, завещанную древностью. Наиболее популярны в современном Китае традиционная медицина , практикуемая наравне с западной, геомантия-фэншуй, гадательные практики, восходящие к «И цзину», и, конечно же, психосоматические комплексы цигун, гунфу и ушу. Менее востребованы, но и не преданы забвению алхимия, стремящаяся добыть пилюлю бессмертия, астрология, предсказывающая судьбу по положению звезд, и иные гадательные практики - по иероглифам, снам, а также физиогномистика и др. Простой перечень этих наук и практик обнаруживает близкое сходство с дисциплинами, которые в Европе принято называть оккультными.

 

Историческая судьба европейского оккультизма сложилась не столь благополучно. Понадобились глобальная ядерная угроза, экологические катастрофы и социальные катаклизмы XX в., чтобы поколебать сиентистскую иллюзию: наука всесильна и непорочна, а архаичные формы познания есть шарлатанство, мракобесие или, в лучшем случае, «умершая наука». Не приходится сомневаться в том, что оккультизм несет на себе налет древней мистики и суеверий, но при этом содержит обширный пласт рациональных знаний, которыми было бы неразумно пренебречь. Впрочем, и его мистическая сторона способна удовлетворить непреходящую человеческую страсть к таинственным, чудесным, аномальным явлениям.

 

Первые европейские исследователи традиционных китайских наук и практик (Э. Айтель И. де Гроот и др.) были одухотворены критическим настроем, связывающим светлое будущее человечества с торжеством научной мысли. К тому же синологии того времени был неизбежно присущ евроцентризм, происходивший от отсталости Китая, до предела обозначившейся на фоне культурной, экономической, а временами и военной экспансии мировых держав в XIX в. Опираясь на идеальную по тем временам европейскую модель развития, синология справедливо связывала прогресс Китая с приобщением к достижениям западной цивилизации. Помехой на этом пути полагалось древнее китайское наследие и в первую очередь - традиционные науки и практики. Избегая дискуссий по этой все еще не разрешенной проблеме, заметим, однако, что традиционная система знаний обеспечивала Китаю мировой приоритет в сфере экономики, техники и ремесел вплоть до позднего Средневековья. Что же касается самого по себе феномена евроцентризма, то экономические успехи вначале Японии, затем «молодых драконов» Азиатско-Тихоокеанского региона и, наконец, Китая лишили его последних оснований.

 

Решающий европейский вклад в изучение китайских наук, избавленный от какого-либо евро- центристского налета, внес английский синолог Джозеф Нидэм. В его многотомном труде «Наука и цивилизация в Китае», уже ставшем синологической классикой, исследован весь спектр китайских научных знаний, но с акцентом на фундаментальные дисциплины, включая математику, физику, астрономию, химию и т.д., оставшиеся в прошлом. Наш интерес более практичен - только те традиционные науки и практики, которые популярны и активно востребованы в Китае и за его пределами в настоящее время.

 

Как ни относиться к этому комплексу, пришедшему из глубокой древности, - как к системе древних суеверий, анахронизму, оккультизму, квазинауке, псевдонауке, паранауке, протонауке, он явно и зримо присутствует в культурном облике современного мира и требует пристального к себе внимания и основательного осмысления. Как будет ясно из дальнейшего, большинство из дисциплин, входящих в комплекс традиционных наук и практик, отсчитывают свою историю с начала или немногим ранее нашей эры, однако фундаментальные основы, или базовый субстрат, комплекса формируются с истоков китайской цивилизации. 



Еще материал по данной теме


← все статьи